Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Когда в затылке вспыхнула внезапно темная звезда, рассыпаясь болью, короткой, но ослепительной, Джеланн не успела даже вскрикнуть. Ничего она не успела. Стилет вошел точно в намеченное место – туда, где скос затылочной кости сам направляет лезвие, если только удар наносила умелая рука.
Еще бы не умелая! Териан подхватил обмякшее тело эльфийки левой рукой, не отнимая правой от рукояти стилета, и аккуратно уложил его на снег. Сам он опустился рядом и присел на корточки, по-прежнему держа руку на рукояти. Незачем покуда стилет выдергивать. Успеется. Эльфы, они живучие… нет уж, лучше погодить для верности. А может, надо было добавить под лопатку? Да ладно, ерунда. И так сойдет. Уж извини, красавица – в таких делах живых свидетелей оставлять не след… а живых подельников – тем более. Заманила ты для меня парня – и будет с тебя… я с ним и сам разобраться сумею. И не так, как с тобой, а в полную сласть. Тебя-то я пожалел… хотя, строго-то говоря, и не за что. За то разве, что сама пришла… ну, да ведь мало ли кто сам ходить умеет – так и что, всякого теперь щадить?
Бессильная рука Джеланн словно стелилась по снегу. Вот так же точно она ниспадала с края постели… интересно, все ли эльфийки так умеют – льнуть, стелиться, течь, ниспадать? Или это умела только Джеланн? Неплохо бы выяснить. А почему бы и нет? На этой лужайке такие ягодки растут – одна другой слаще! И ходить далеко не надо. Все рядышком, можно сказать, под боком – выбирай любую. Крепкие, как орех – но гибкие, хоть узлом завязывай. Не чета придворным красоткам, которые только и норовят в обморок хлопнуться. Нет, такая в беспамятстве валяться да пищать не станет… поди еще добейся, чтоб она голос подала. Боевой лук, а не женщина. Такую можно ломать долго. Очень долго.
Териан облизнул пересохшие от мысленного наслаждения губы, поправил и без того безупречно уложенные светлые волосы. Ему всегда приходилось ломать этих надменных мерзавок, всегда. Ни одна не приходила к нему по доброй воле. Они имели наглость отказывать ему… ну, да ничего. Сами же потом криком кричали, умоляя Териана согласиться. Если умеючи за дело взяться, любая умолять станет. Твари безмозглые. И какого рожна им, спрашивается, надо? Ума? Красоты? Силы? Так у Териана все это есть, и даже с избытком. Зеркала не лгут – разве есть во всем Риэрне хоть одно лицо с такими безупречными чертами? Можно подумать, он чем-то хуже ненавистного эльфа! Ничем… слышите – ничем! Так ведь нет же – к эльфу красотки так и льнут, так и липнут, аж глядеть противно, а от него, Териана – шарахаются. Сами не знают, что им нужно. Никто и никогда не отдавался ему добровольно – кроме Джеланн… эта оказалась поумнее других… дура набитая.
И сам он тоже хорош! Прежде Териан чувствовал себя постоянно униженным – и почему, спрашивается? Неизменное пренебрежение – ни одна, ну ни одна женщина его не хочет! – доводило его до бешенства. Было бы из-за чего беситься. О да, он до подколенной дрожи был благодарен Джеланн за то, что она выбрала его сама… пожалуй, он благодарен ей и сейчас – за то, что он понял в ту, первую их ночь… а еще за то, что уж теперь-то колени у него не подгибаются. В ту ночь сердце билось так неистово, что эхо его биения подкатывало под самое горло. Вот она, женщина, достойная Териана – и она выбрала его без принуждения… а всякая там бледная немочь придворная может утереться своими драными подолами! Право, есть чем гордиться – да разве хоть до одного из смертных снизошла такая неземная красота? Ну да, вон королю Лерметту одна такая глазки строит – но ведь он ее покуда не заполучил. Уж если мужчина заполучит желанную женщину, не так он на нее смотрит. Нет, издевается над ним его красотка, голову венценосную морочит – и только. А Териану никто голову морочить не посмеет. Уж он-то свое получил – да вдобавок пальца о палец ради этого не ударил. Сама пришла, сама… и кровь струилась по жилам, неслышно грохоча… Териан, как дурак, обмирал от этого грохота – до той минуты, когда Джеланн прильнула к его груди.
Преснятина. Вот же ведь самая что ни на есть преснятина. Подобного разочарования Териан в жизни своей не испытывал. Одна только гордость и подстегивала его – иначе он бы, пожалуй, и не управился с развязной эльфийкой. То-то бы позору… но нет, все сошло благополучно, хотя Териану пришлось едва ли не заставлять себя. Еще бы! После истекающего кровавым соком мяса, щедро осыпанного огненным перцем, пресная каша в рот не лезет. Нет, силком ее в себя упихать можно – но удовольствия никакого. И подумать только, что жаркими от поруганной гордости бессонными ночами Териан мечтал, чтобы женщина выбрала его сама! Нашел, чего хотеть, называется. Да что за сласть, если женщина сама предлагается? Преснятина. Вот если она сперва ломается, презрительно вздергивая подбородок – и только потом, обессиленная болью, начинает умолять, и ты вдыхаешь запах ее страха, ее отчаяния… от женщины, которая пришла сама, не пахнет ужасом и ненавистью… самой острой и изысканной приправой… нет, удовольствия Джеланн не доставляла ему ровным счетом никакого. Идиотка. Она отдала ему себя, навеки излечив его достоинство… и навсегда отбив охоту испытать подобные ощущения еще раз. Она многому его научила, она воочию явила ему тщету его прежних мечтаний… так почему же она не остановилась на этом? Почему она пришла еще раз?
Больше ты никогда ни к кому не придешь. Слишком я благодарен тебе за ту первую ночь и слишком ненавижу за вторую, чтобы позволить тебе прийти еще к кому-нибудь. Это на придворных подстилках любая собака валяться может, а ты не такая. Ты другая. Я не сделал тебе больно, как им. Я убил тебя сразу. Быстро. Ты даже понять ничего не успела, верно? Еще бы. Ты никогда ничего не понимала.
Териан левой рукой коснулся шеи Джеланн. Ничего. Совершенно ничего. Под пальцами не промелькнуло и намека на биение. Пожалуй, она и в самом деле мертва.
А если мертва, так и нечего над ней рассиживаться. Скоро сюда придет Эннеари. Сам придет. Если Джеланн сказала правду, ждать уже недолго.
Глава 12
Зверь Дарео
Впоследствии Орвье не раз думал, что этой вылазки в лес вдвоем с Аннехарой ему не забыть до конца своих дней. И если Аннехара при воспоминании об их злоключениях неизменно разражался ехидным сухим хохотом, то Орвье столь же неизменно краснел – еще и потому, что не мог, подобно великому аргину, беспечно посмеяться над собой. Этой своей слабости он стыдился едва ли не больше, чем своих тогдашних действий – недотепа, как есть недотепа! И как ему только в голову пришло…
Нет, вначале ничто не предвещало неприятностей. Орвье без малейших хлопот собрался в дорогу, незамеченным покинул дворец… ну, может, и не совсем незамеченным, но, во всяком случае, ни для кого не подозрительным. Он, конечно, лопух, это ему отец каждый день твердит – но ведь не настолько лопух, чтобы выглядеть смущенным или взволнованным, нетерпеливо расшагивать или, еще того хуже, прокрадываться в конюшню с героическим и решительным выражением лица. Настолько глупых принцев не бывает. Нет, походка должна быть самой что ни на есть повседневной, и выражение лица тоже повседневно приветливое – никаких излишеств вроде наигранного равнодушия или, еще того хуже, скуки. Все как всегда – и никого не заинтересует, куда это собрался аффральский принц, да еще под вечер. Прогуляться его высочеству захотелось, вот и весь сказ.
До Северных Ворот Орвье добрался, ни у кого не спрашивая дороги – уж настолько-то он уже успел освоиться в Найлиссе. Аннехара уже дожидался его там – каким, интересно, образом, если Орвье выехал первым? Ладно… какая разница? На то Аннехара и великий аргин – куда уж недотепе-принцу с ним равняться!
Покинуть город через Северные Ворота им обоим удалось без препон – и это не говорило о беспечности найлисской стражи. Дело в другом… совсем в другом… в том безграничном доверии, которое питали жители Найлисса к своему молодому королю. Сказал Лерметт, что со степью настал мир – значит, мир и есть. А мирных гостей в воротах не задерживают и тем более не обыскивают. Орвье не раз случалось бывать в городе не только в одиночку, но и вместе с кем-нибудь из участников совета – с Аннехарой в том числе. Он видел, как горожане смотрят на Аннехару. Как на любого другого, вот как. На тех, кого можно заподозрить во враждебном умысле, так не глядят. Все это было… ну, вроде как Лерметт за степь и за ее повелителя перед Найлиссом поручился – и его поручительства оказалось довольно. Подобное доверие восхищало Орвье и одновременно пугало. Он ведь тоже будущий король… неужели и он когда-нибудь сможет так? Да нет… наверняка нет… это ведь каким же надо быть и что сделать, чтобы заслужить такое спокойное бестрепетное доверие! Ему оно не по плечу, нечего и мечтать.
